– Вы говорите так интересно, но непонятно. Я мало знаю вас, хотя мы встречались.

– Огюст. Огюст Резаков, – он тряхнул головой.

– Странное имя.

– Да, я выбрал его сам. Есть на свете личности, которые зажигают свет в твоей душе. Один великий разрушитель, француз, стал для меня таким светочем. Он томится в застенках, его преследуют, но дело его живет. Его идеи прошли сквозь стены казематов. Но вы, конечно, и не слышали о таковом. Впрочем, это не имеет значения. Посвященных – единицы, рабов – толпы.

– Но… – Лека заволновалась. Несомненно, что на данном этапе своей жизни она принадлежала к той самой толпе, о которой столь презрительно отозвался Резаков.

– И не просите. Вам не следует знать большего. Во имя вашей красоты. Ведь вы прекрасны. Вами можно только любоваться. Обожать, не притрагиваясь. Вам нельзя приближаться к огню. Оставьте меня наедине с этим огнем.

Сказав это, Резаков потух и безразлично уставился на поверхность стола.

Лека, ничего не видя и не слыша вокруг себя, шагнула прочь. Бренчал рояль, стоял невообразимый гвалт, на сцене снова извивались полуобнаженные тела, но она шла, как ей казалось, в полной гробовой тишине, точно в уши заложили вату.

Наступили каникулы, и пансион опустел. Разъехались и дети, и педагоги. Из преподавателей оставался еще Мелих, несколько человек пансионной прислуги да сама директриса. Даже швейцар Яков и тот отпросился на недельку к родне в деревню. Раньше, когда наступала летняя сонная тишина, Хорошевские радовались и наслаждались временным покоем. Теперь же, оставшись в одиночестве, Аполония не находила себе места. Пока шли занятия и экзамены, она еще кое-как держалась, поневоле занятая делами пансиона. Теперь же молодая женщина осталась один на один со своей бедой, со своими страхами. Они преследовали ее неотступно. Раньше она свободно, не боясь, могла выйти на ночной двор, залезть в подвал, пройти по темному коридору. Теперь же каждый звук, каждое трепетанье ветки, стук рамы, скрип половицы – все вызывало у нее приступ тошнотворного страха. Ей мерещилось, что она не одна, что в спальне, в гардеробной, в ванной на нее смотрит невидимый глаз. Это тягостное чувство не покидало ее ни на миг.

Особенно тяжело приходилось по ночам. От тревоги Аполония совсем потеряла сон. Поэтому часто лежала, не смыкая глаз. В голове проносились картины, одна ужаснее другой, и призрак вдовства уже маячил перед ней. Как Аполония жалела сестру, когда чуть больше года назад та потеряла супруга! И вот теперь эта страшная участь, видимо, уготована и ей. То, что муж исчез навсегда, теперь становилось все более очевидным. Аполония уже отчаялась найти его живым.

О нет! Нет! Как страшно! Нет! Она не насытилась еще своей любовью! Оторвать половину себя и отдать за жизнь Андрея! Вот только бы узнать, кому предложить сделку!

Сделка. Она стала вспоминать, что ей толковал Андрей про других покупателей дома. Как она была глупа, что не слушала его внимательно. И почему он в последнее время снова упоминал об этом?

Вдруг она почувствовала неуловимое движение. Господи, опять почудилось! Нервы совсем расшатались. Нельзя, нельзя позволить страху одолеть себя. Надо быть сильной, надо взять себя в руки.

Аполония подошла к зеркалу и печально разглядывала свое отражение. Увы, на нее смотрела почти незнакомая женщина. Месяц назад она была моложе лет на пять. Хорошевская сняла мягкий фланелевый капот и осталась только в тонкой полупрозрачной сорочке из батиста-декоса. Приглушенный свет лампы озарял ее округлые плечи, высокую грудь, длинную шею. Как Андрей любил ласкать эти сокровища! Как нежно и трепетно он прикасался к ее телу! Она обхватила себя руками, словно пытаясь повторить объятия мужа. Неужели больше он никогда не прикоснется к ее шелковой коже и их тела не соединятся в едином порыве?

Аполония потупилась. Будучи замужем, она по-прежнему оставалась в мыслях целомудренной институткой.

Она снова посмотрела на себя в зеркало и обмерла. За своим плечом она увидела лицо. Без сомнения, это был герой последних событий – карлик. Она не смогла закричать, от ужаса у нее пропал голос. Нет, нельзя поддаваться паническому ужасу. Надо понять, что ему нужно.

Она сделала над собой усилие и снова посмотрела в зеркало – видение не исчезло. Да, карлик, это действительно был карлик. Он едва доходит ей до локтя. Отвратительная физиономия, бородавка на носу. Но это не то лицо, которое являлось ей в горячечном бреду, хотя очень, очень похожее.

Аполония пошевелилась и ожидала, что гость исчезнет. Но не тут-то было. Он не исчез, а сделал шажок вперед. Тогда она резко обернулась. Да, это не было зеркальной иллюзией. Перед ней действительно стоял карлик. Более отталкивающего существа она никогда не встречала. Не его рост, а именно лицо, скорее гадкая гримаса придавала его виду особую омерзительность.

– Кто вы? Что вам угодно? – едва шевеля языком, выдавила из себя Хорошевская.

В ответ незнакомец склонил голову и еще на один шаг приблизился к молодой женщине. Аполония похолодела. Не надо было обладать особой догадливостью, чтобы понять его устремления. А ведь он являлся к невинным девочкам!

– Стойте! Остановитесь немедленно! Или я закричу!

– В пансионе никого нет, – ехидно ответил карлик глуховатым голосом.

– Чего вы добиваетесь, преследуя нас?

– Ваш супруг проявил чудеса непонимания и неуступчивости. Теперь ваш черед. Если вы будете более благоразумны, вам повезет больше, чем ему, – последовал ответ.

– Вы знаете, где Андрей? Он жив?

В ответ только гадливый смех.

– Послушание и благоразумие. Вот ваше спасение. И его.

– Значит, он еще жив?

– Быть может. В царстве Тартара.

– Вы говорите загадками, я не понимаю вас. Что вы желаете?

– Желаю…

Маленькие скользкие руки прикоснулись к ее плечам, одна бретелька упала. Аполония почувствовала, что сейчас она потеряет сознание.

– Вот, например, глоток воды. Или свежего воздуха. Куплен глоток воды для вашего супруга. А можно и еще. Ставки растут. Я предоставлю вам прейскурант. Ваше тело в обмен на облегчение жизни пленника.

– Вы лжете. Я вам не верю. – Она с силой оттолкнула пришельца.

– Воля ваша. Я еще приду, вы передумаете, я знаю. Ведь вы не заставите его отчаянно мучиться и умереть?

Аполония всхлипнула и бросилась на негодяя. Но он увернулся, и она упала на колени. А когда поднялась, комната уже опустела.

Леокадия жила как во сне. Каждый день для нее имел смысл только тогда, когда она виделась с Резаковым. Их общение носило удивительный характер. Они часами разговаривали за столиком в «Трущобной кошке». Резаков ни разу не сделал попытки пригласить девушку на прогулку, в театр или навестить ее дома. Для этого есть другие, обычные поклонники. А Огюст вовсе не собирался оказываться в их числе.